long-forgotten stories are revealed to those who travel through the woods
Вот летит, вот в зените уже, и все выше, смотри, смотри,
Вон, зеленый и вертится! Нет, это красный, красный!
Мы уже не в Канзасе, Алиса. - Да, я знаю, Элли. (Столица Канзаса - Рим?) -
Здесь не то чтобы очень римно и, в общем-то, не канзасно.
На носу - конопатая гарь, а кроссовки хранят тропу
В Неверленд и обратно: аллюр, три нуля и крести.
Лето прочно застряло в изломе, как в кроличьей норке - Пух,
Ни туда, ни сюда, хоть тяни, хоть толкай, хоть тресни.
Лишь представь: это толстая книга сказок, разбухшая от воды - в воде -
В серо-сизом прибое, в размокшем песке, погружаясь вглубь постепенно.
А на Земле уже сотню лет нет людей - нет, не нас, вообще нет совсем людей,
И оставшиеся слова размывает на капли волшебной пены.
Унося к горизонту, куда-то туда, где в тумане увяз Канзас,
Но никто не зовет его так. Тянет солью, водорослями, прохладой.
Имена что-то значат, Алиса? - Не знаю, Элли, но это последний шанс.
Значит, так: я зову тебя Дороти, ты же меня... Дай минутку подумать, ладно?
Вон, зеленый и вертится! Нет, это красный, красный!
Мы уже не в Канзасе, Алиса. - Да, я знаю, Элли. (Столица Канзаса - Рим?) -
Здесь не то чтобы очень римно и, в общем-то, не канзасно.
На носу - конопатая гарь, а кроссовки хранят тропу
В Неверленд и обратно: аллюр, три нуля и крести.
Лето прочно застряло в изломе, как в кроличьей норке - Пух,
Ни туда, ни сюда, хоть тяни, хоть толкай, хоть тресни.
Лишь представь: это толстая книга сказок, разбухшая от воды - в воде -
В серо-сизом прибое, в размокшем песке, погружаясь вглубь постепенно.
А на Земле уже сотню лет нет людей - нет, не нас, вообще нет совсем людей,
И оставшиеся слова размывает на капли волшебной пены.
Унося к горизонту, куда-то туда, где в тумане увяз Канзас,
Но никто не зовет его так. Тянет солью, водорослями, прохладой.
Имена что-то значат, Алиса? - Не знаю, Элли, но это последний шанс.
Значит, так: я зову тебя Дороти, ты же меня... Дай минутку подумать, ладно?